[Ян Ричард Григ]

Я просто не могла не перетащить себе этот рассказ. Просто влюбилась в него.

Название: ЗЕРКАЛО
Автор: nadin
Ссылка на оригинал: newhouse-palata.flyboard.ru/topic1118.html

- Уходи.
- Нет.
- Уходи сейчас. Ты все и всем уже доказала. Теперь иди. Никто тебя не осудит.
- Ты снова об этом. Разве мы не все еще выяснили?
- Тебе нечего здесь больше делать. Это берлога холостяка. Благородным девицам здесь не место. Нам обоим врозь будет только лучше, ты же знаешь…
- Я так не думаю.
- Оставь меня в покое.
- Ты повторяешься.
- Ну почему, почему ты никак не хочешь понять, что как раньше уже не будет? Никогда! Ты одна на что-то еще надеешься... Пора спуститься с небес на землю. НАС больше нет!
- Ты, как всегда, не очень убедителен, - тихо ответила она.
- Думаешь, ты особенная, необыкновенная? - на какие-то секунды в воздухе повисла напряженная пауза. - Нет, милая, ты такая же, как все - просто дичь, на которую я охотился. И заметь, охотился удачно. Поиграли в высокие чувства - и довольно. Было неплохо, но теперь я устал. Ты мне надоела. Я кобель... кобель, который гуляет сам по себе. Всегда им был, им и помру. И не смотри на меня так… Да, кобель! Правда, теперь цепной... Ну, да ничего, буду принимать проституток и наслаждаться жизнью!
- Я не верю тебе, - удивительно, но голос ее был все так же спокоен.
- Ты же знаешь, я никогда не упускал возможности поставить нашего мажора на место. Отбить тебя у этого драчливого петуха было несложно. В конце концов, это было делом чести. Но все когда-то кончается, не так ли? Повеселились - и будет. Самое время паковать чемоданы и возвращаться в объятия безутешного героя. Он ведь все еще ждет, когда ты наиграешься в мать Терезу и осчастливишь его прощением. Видишь ли, детка, бабское счастье - не мой конек. Ты просто ошиблась дверью. Бывает. Иди. Нарожаешь ему детишек, раскормишь домашней жратвой, а там, глядишь, и наладится все.
- Хочешь сообщить ему об этом лично? Вот, - она неторопливо протянула ему телефон, - с детства питаю слабость к радиопостановкам.
Он все еще старался не выйти из роли, но ее непробиваемая и чуть насмешливая уверенность во взгляде все-таки вывела его из себя, и он сорвался.
- Убирайся! - выкрикнул он, ухватился за диванную подушку, до которой едва смог дотянуться, и со злостью швырнул в нее.
Она не успела среагировать и увернуться. Громко фыркнула, откинула с лица волосы и удивленно захлопала ресницами.
- Однако... И? Может, еще и побьешь меня?
Она обошла широкую кровать, на которой он полусидел-полулежал, и присела на край, подогнув под себя одну ногу.
- Ну, так как? Хочешь меня ударить? - протянула руку, коснулась его вмиг напрягшегося живота и, не спрашивая разрешения, двинулась ниже, под пояс домашних брюк.
Он держался из последних сил, вперив в нее немигающий взгляд, и только сильнее сжал челюсти, от чего на лице напряженно задергались желваки.
- Нет, ты не хочешь меня прогонять, - удовлетворенно отметила она. - Ты хочешь совсем другого. И мы оба знаем чего.
Раздосадованный слишком красноречивой реакцией своего тела на ее прикосновения, он раздраженно оттолкнул ее.
- Что ты хочешь? Облагодетельствовать убогого? Не надо. Слишком щедрый дар. Мне столько не унести, - его тонкие губы, только что изогнутые в кривой усмешке, снова упрямо сжались. - Уйди.
Проигнорировав его слова, она быстро переместилась, сев на него верхом, и принялась расстегивать пуговицы его рубашки. Он опять остановил ее, грубо дернув за обе руки и прижав их к постели.
- Ты хоть слово слышала из того, что я сказал? Хоть одно?!
Она вздохнула.
- А если бы я вот так же гнала тебя? Ты бы ушел? Ушел бы?
- Да.
- Снова врешь, - и после секундной паузы добавила: - Ты мое зеркало. Будь я на твоем месте, поступала бы так же. Ну... разве что руки... так больно стиснуть не смогла бы.
Он бессильно прикрыл глаза и разжал пальцы, ослабив хватку.
- Легче сдвинуть с места ослицу, - устало произнес он.
- Или осла.
- Ты невыносима.
- Я скучаю, - она склонилась над ним, несмотря на все еще скованные руки, потерлась лбом о колючий подбородок и шепнула, глядя ему глаза: - Поцелуй меня.
Он отпустил ее запястья, позволив обнять себя, и сам обхватил ладонями ее лицо.
- Что ж ты со мной делаешь?.. Ведь рано или поздно все равно уйдешь. Лучше сейчас...
- Поцелуй меня.
Еще секунду он колебался, но оттолкнуть ее не смог. Приник к ней губами, поддаваясь ее напору, уже с трудом справляясь с взбунтовавшимся желанием.
Они целовались ненасытно и совсем не трепетно, прижимаясь друг к другу все теснее. Внезапно она отстранилась, с трудом переводя дыхание, и выпрямилась. Провела кончиками пальцев по его лицу, груди, остановилась на широких плечах, поглаживая упругие, жилистые мышцы, и улыбнулась.
- Как же я по тебе скучала... - приподнялась, чтобы стянуть с него брюки и тотчас впустила его в себя, издав короткий то ли вздох, то ли всхлип.
И все, что мучило его до этой минуты, разом отошло на второй план. Только одно занимало его в этот момент - ее дурацкий шелковый халат, который почему-то все еще оставался на ней. Он дернул невесомое одеяние за полу, и оно легко соскользнуло с плеч, открывая его затуманенному взору ее всю.
Руки сами потянулись к ее груди, и она тут же накрыла его кисти своими, блаженно прикусив губу, а он мял податливое тело, от которого уже успел отвыкнуть, пьянея с каждой секундой все больше и больше.
Он попытался сесть, приподнявшись на вытянутых руках, но она не позволила, пихнула его назад, и сама склонилась к нему, подставляя для поцелуя улыбающиеся губы. И он без промедления приник к ним жадно и требовательно, до боли сжимая ее вспотевшую спину. Она с усилием высвободилась из его объятий и зависла над ним лицом к лицу.
- Что?.. Что случилось?..
- Скажи мне... Я знаю, знаю... но просто хочу еще раз услышать... пожалуйста...
Он замер на мгновение, словно решался на последний шаг в пропасть, после которого уже не будет пути назад, притянул ее к себе, так что она уткнулась носом ему в шею, и прошептал прямо в ухо:
- Люблю... я люблю тебя.
- И я тебя люблю, - отозвалась она в ответ. - Слышишь? Люблю... и не могу больше...
Она порывисто оторвалась от него, вернувшись в прежнее положение, и задвигалась отчаянно быстро, уже без остановки.
Он не мог сдержать ее натиска и контролировать себя уже тоже не мог. А она все неслась, будто нарочно подгоняла его. И он сдался. Зажмурился и содрогнулся, отпуская себя.
- О, Господи... Люблю тебя... Катя!..

Она дремала у него на плече, а он смотрел в потолок и одной рукой расслабленно поглаживал ее по спине. В другой руке тлела вожделенная сигарета.
Он сделал очередную затяжку и покосился на Катерину. Раньше он никогда не позволял себе курить в квартире, всегда выходил на балкон, к тому же Катя не выносила запаха табака и теперь почему-то особенно. А он, точно на зло ей, демонстративно закуривал в ее присутствии, однако выбить ее из колеи ему так ни разу не удалось. Она молча открывала окна и так же молча выходила из комнаты.
В последнее время ему вообще на все было наплевать. Он курил, когда хотел и где хотел, орал, язвил и вовсе вел себя по-свински. Она стоически переносила его скверное поведение и даже более того, злила его в ответ, да так, что последнее слово всегда оставалось за ней.
Вот и теперь он снова проиграл. Он знал, что пожалеет об этом, но не сегодня. Завтра. А сейчас ему хорошо, так хорошо, как давно уже не случалось. И он будет смаковать эти мгновения, возвращаясь к ним в памяти, еще долго. Кто знает, когда такое случится вновь и случится ли…
Вот такие моменты их близости за последние полгода можно было сосчитать на пальцах одной руки. И всякий раз после он не мог отделаться от ощущения брезгливости по отношению к себе. Ну, кто он теперь? Всемогущий и ужасный Александр Воропаев? Нет, теперь он раненый зверь, запертый в четырех стенах и издыхающий от голода, лишенный возможности охотиться и доказывать свое превосходство.
И даже секс с любимой женщиной приносил ему больше боли, чем радости. Еще совсем недавно он всегда и везде был хозяином положения, в том числе и в постели. А если позволял женщине «оседлать» себя, то только для того, чтобы дать ей понять, что он поддается ей намеренно, но ненадолго, разглядывал ее как пресытившийся кот, вгонял в краску и снисходительно ухмылялся. А сейчас?
Сейчас все иначе. Он больше не может нагнать ее одним прыжком, зажать в углу и, поразив своей нахальной самоуверенностью, заставить умолять взять ее прямо здесь, да где угодно, только сейчас же.
Подобные шалости остались в прошлом. Даже в спальне опрокинуть ее на спину и подмять под себя он тоже больше не мог. Все, что ему осталось, - это смиренно принимать ее снисхождение. И что бы она не говорила, как бы не клялась в своих чувствах, это не любовь. Это иллюзия, ее наивное заблуждение, но и оно в конечном итоге рассеется как дым. Потому что пара – это всегда двое, но никак не полтора. И каждый божий день он пытался убедить ее в этом.

Зазвонил телефон. Катя зашевелилась у него на груди, подняла голову и, прищурившись, огляделась вокруг в поисках трубки. Увидела ее на комоде у противоположной стены и недовольно поморщилась. Катин короткий халатик в японском стиле сиротливо свисал с подлокотника кресла, и ей пришлось перегнуться через Александра, чтобы дотянуться до него. Она ловко подцепила и сдернула расшитый мифическими драконами шелк, обнажив сияющий металлический обод над колесом инвалидной коляски.
Телефон все не унимался. Катя успела одеться и взять трубку. Пока разговаривала, она неотрывно следила за тем, как Александр, играя накачанными мускулами, подтянулся на сильных руках и перебрался в свое «умное» кресло. Тихонько зажужжал электропривод, и коляска плавно тронулась с места.
- Это Кира.
Александр подъехал к шкафу и достал смену белья.
- Я в душ.
- Она хочет заехать сегодня вечером.
- Зачем? Спросить, что сказал доктор или снова пожаловаться на Жданова? И то, и другое она могла бы обсудить с тобой. В обоих случаях ты осведомлена куда лучше меня, - развернулся и «пожужжал» в сторону ванной.


***

Никто не ожидал их союза. Они и сами не могли даже предположить, что судьба сыграет с ними такую шутку. Но еще несколько месяцев назад они были счастливы оттого что все же не прошли мимо друг друга.
Своим исчезновением год назад Екатерина Валерьевна наделала много шума и заставила акционеров Зималетто основательно поволноваться. Но несмотря на мрачные прогнозы Александра, она вернулась. Вернулась совсем другой, чем сбила с толку многих, в том числе и его.
Невзрачная серая мышка, какой была Катерина до отъезда, потерялась где-то по дороге в Египет или обратно. Ее место заняла холодная, жесткая бизнеследи. Как выяснилось, на компанию она не претендовала, более того, озвучила несколько дельных советов по безболезненному возвращению фирмы ее законным владельцам. В результате Жданов-старший, поразмыслив немного, предложил руководство Зималетто именно Кате. И не прогадал.
Она работала как вол, проводя дни и ночи в офисе. Андрей, как ни старался, так и не смог достучаться до нее и номинально вернулся к Кире. Зато Воропаев не зевал. Когда прошел первый шок от явления преображенной Катерины народу, он поймал себя на мысли, что она очень даже ничего, да и в словесных перепалках, которые неизменно сопровождали его участившиеся визиты в Зималетто, она показала себя достойным противником.
Дальше - больше. Александра замучило любопытство. Что же такого экстраординарного могло случиться с некогда преданной секретаршей, чтобы теперь она ноги вытирала о своего любимого шефа. Некоторое время он мучился догадками, приглядывался к ним обоим, но, в конце концов, вытряс из Киры всю подноготную этой истории и призадумался.
По всему выходило, что Катерина «наш человек». Она мастерски утерла нос Жданову, переплюнув при этом даже его, Александра. Но он был бы не он, если бы задушил в себе желание станцевать джигу на костях поверженного противника.
Воропаев зачастил с неожиданными визитами в Зималетто и каждый раз как бы между прочим обязательно наведывался в кабинет президента. Его забавляла эта игра и затягивала не меньше, чем хитроумная шахматная партия. Катерина спуску ему не давала, а в присутствии Жданова награждала его и вовсе безмерными авансами. Воропаев просто млел, наблюдая за тем, как менялось лицо Андрея, когда Катя уезжала в неизвестном направлении с ним, Александром, и все больше проникался уважением к стойкости духа этой маленькой хрупкой женщины.
Деловые обеды и ужины, на которые он исправно возил Катерину, участились, а потом как-то плавно и незаметно и деловыми быть перестали. Он знал, что Катя соглашалась видеться с ним не от большой симпатии к его персоне, а скорее на зло. На зло Жданову и всем окружающим, кто еще помнил ее безропотной Катенькой, и, наверное, вопреки этой самой Катеньке, которая все еще жила в ней.
Однажды ночью, после очередного ужина с Катериной, Воропаев никак не мог уснуть, возвращаясь в мыслях к прошедшему вечеру. Вечер в обществе Кати ему понравился. Удивительно, но она была единственной женщиной, не считая сестер, с которой он мог разговаривать, не склоняя к сексу, но при этом о сексе с ней все же думал. Да, думал. И теперь уже можно было себе в этом признаться.
Катя уже не сворачивалась клубком, направляя на него все свои колючие иголки, а вполне спокойно и уверенно держалась в его присутствии, а иногда даже откровенно веселилась, вот как сегодня. И на его непременные, колкости, которые по странному стечению обстоятельств перестали быть обидными, отвечала такими же беззлобными шпильками.
Они допивали ароматный глинтвейн, распространявший в крови приятное тепло, когда Катя сказала, ничуть не смущаясь:
- А вы не такой уж страшный и ужасный, Александр Юрьевич…
- В самом деле?
- Да. Вы самый обычный человек, который тоже боится… а потому кусается…
Воропаев даже смутился на секунду, но быстро взял себя в руки, и посмотрел на нее своим коронным проницательным взглядом.
- Ну, Екатерина Валерьевна, это же классика жанра. И кстати, очень действенный способ. Вам ли не знать?.. И вообще… у нас с вами не так уж мало общего… Я бы даже сказал, гораздо больше, чем вы думаете.
Той ночью он совершенно ясно понял одно: мир перевернулся с ног на голову, и свершилось непостижимое – мышка съела кошку.


***

Александр сидел в душевой кабине, оборудованной специальными поручнями, подставив лицо под горячие струи. Эти поручни он ненавидел, потому что обходиться без них не мог. Вся квартира была изуродована ими, на каждом углу напоминая ему о том, что здесь живет инвалид.
К моменту его выписки из больницы Катя успела сделать ремонт, убрать с пола пороги и ступени, создававшие препятствия для передвижения кресла-каталки, и как могла, максимально приспособила жилище для него - мужа-калеки.
Поначалу он еще на что-то надеялся. На чудо, наверное, веру в которое активно поддерживала Катя. Она не уставала убеждать Александра в том, что если есть хоть один шанс из тысячи (а в этой тысячной медики ему не отказывали), то он должен, просто обязан воспользоваться им. И Александр ждал, каждое утро нового дня ждал как чуда. Но все напрасно, ног своих он по-прежнему не чувствовал.
Катя же с завидным упорством продолжала показывать его специалистам.
Традиционная медицина от Александра фактически отказалась, и Катерина побежала по бабкам, травникам и просто костоломам, о которых ходили легенды, в поисках хотя бы надежды. Последний, на котором они закончили свои бега, осмотрев Александра, сказал, что тот пойдет, но лишь тогда, когда сам этого очень захочет.
Александр вспылил, обозвав мужика шарлатаном, и больше ни к каким врачам и знахарям ехать не соглашался. Катя старалась чаще возить его на процедуры хотя бы для того, чтобы он не проводил взаперти все дни напролет, но скоро и от этих «вылазок» Александр наотрез отказался. Массаж и все необходимые манипуляции она научилась делать сама, и изредка, примерно раз в месяц, приходил их семейный врач для дежурного осмотра больного.
Александр совсем скис и замкнулся в себе, отгородился ото всех и в первую очередь от Катерины. И все чаще в памяти всплывал нечаянно услышанный им разговор Кати со Ждановым.
Андрей пришел к Александру в больницу уже практически перед его выпиской, хотел зайти в палату, но Катя его не пустила, вывела за дверь, и они долго о чем-то говорили.
Александр не спал и слышал только, как временами Жданов повышал голос, пока сквозняк из настежь распахнутого окна тихонечко не отворил дверь в палату.
- … только не говори мне, что ты его любишь! Не надо! Он же подлец…
- Больший, чем ты?
- Может и нет… Но ведь меня ты любила… Ты и за Сашку вышла мне на зло. Думаешь, я не знаю? И теперь ты собираешься гробить свою жизнь с инвалидом? Да он сам с тобой не останется… Он слишком гордый…
- А ты, значит, не гордый?
- Я люблю тебя… Кать…
- А я его… Его. Я чуть не умерла тогда… Но если бы не ты… Надо же, как в кино прямо… но из песни слов не выкинешь. Если бы не ты, Андрей, я могла бы разминуться с самым дорогим мне человеком. Понимаешь?
- Кать, он не тот уже. Он калека. И прежним уже не будет. Он только измучает тебя…
- Не кричи так! Тише. Он поправится.
- Но ведь врачи…
- Не боги горшки обжигают. Он справится.
- Ты думаешь, ему нужна твоя жалость?
- Да что ты знаешь о жалости?..
Следующий порыв ветра с шумом захлопнул дверь и окончания разговора Александр так и не услышал, но последняя Катина фраза навсегда врезалась ему в память.
Вот и сейчас, сидя в душе на специальной кушетке, беспомощно вытянув ватные ноги, точно младенец на детском стульчике, он снова вспомнил тот невольно подслушанный разговор, и сердце защемило обидой: ну почему, почему это случилось именно с ним? Ведь если бы не тот нелепый несчастный случай в горах, если бы не та надтреснутая лыжа, будь она не ладна, сейчас он мог бы наслаждаться жизнью, вместо того чтобы в стотысячный раз задаваться вопросом, на который не существует ответа.


***

- Как он?
- Сегодня не в духе. Вы же знаете, доктора его только нервируют. Чаю?
- Нет, спасибо. А что сказал врач?
Катя достала из навесного шкафчика жестяную банку душистого черного чая и отсыпала немного в заварник.
- А что он может сказать? Советовал обратиться к психотерапевту.
- Вы знаете, Катя, а я тоже думала об этом и даже нашла одного хорошего психолога. Мне очень его рекомендовали...
Катя издала нервный смешок.
- Саша? У психолога?.. И как вы себе это представляете, Кира Юрьевна?
- Я не знаю… но мы должны что-нибудь придумать… Ему пора уже как-то примириться с этой ситуацией…
- Вы слишком быстро списали его со счетов.
Кира оскорблено посмотрела на Катерину.
- Об этом я тоже хотела с вами поговорить… Я думаю, вам надо прекратить вводить Сашу в заблуждение. Жестоко поддерживать в человеке надежду на исцеление, когда для этого нет никаких оснований.
- Почему же нет? Шанс невелик, но он есть. Даже столь уважаемый вами Преображенский этого не отрицает. Вы же слышали, что он сказал.
- Он сказал, что не может помочь…
- Вот именно. Не может, потому что не знает, - отрезала Катя. – Сашина ситуация вне пределов его понимания. В медицинских институтах этому не учат, а мыслить шире и глубже ему не позволяет профессиональное самомнение. Если врач не знает, как помочь пациенту, это еще не значит, что тот безнадежен.
Кира возмущенно округлила глаза.
- Катя, вы... Нет, у меня просто нет слов! Кода же вы оставите свое упрямство и попробуете думать не только о себе?! Что вы о себе возомнили? Кто вы такая, чтобы подвергать сомнению слова профессора?.. А вы о Саше подумали? Вы подумали, каково ему жить в таком подвешенном состоянии?.. Вы же только мучаете его! Эти ваши бесконечные разговоры о том, что он сам не хочет поправиться... Вы что, в самом деле думаете, что он не хотел бы встать на ноги? Или вам просто нравится изводить его?.. А может, вам лучше оставить его? Совсем. Раз уж вы не можете смириться с его... болезнью, не лучше ли вам уйти от него?..
- А вам, как я посмотрю, просто не терпится освободить любимого брата от жены-злодейки, - холодно усмехнулась Катя. - Надеюсь, вы сказали это сгоряча, не подумав. Потому что если я действительно решу оставить мужа, то непременно побегу искать утешения в объятиях Жданова. Как вам такая перспектива? К тому же как раз сегодня мы с Сашей обсуждали такой поворот событий. Правда, милый?
Кира вздрогнула. Обернулась и, увидев в дверном проеме брата, метнула в Катерину гневный взгляд.
- Саша... - Кира натянуто заулыбалась, вскочила со стула и бросилась к нему с объятиями. - Сашка! Ну что? Как ты?
- Лучше всех, Кирюша. Разве по мне не видно?
На мгновение Кира стушевалась, но живо справилась с замешательством, присела на корточки и заглянула брату в глаза.
- А мы тут... заждались тебя...
- Я заметил.
- Ты хорошо выглядишь. Посвежел...
Еще месяц назад Александр даже не посчитал бы нужным сдержать раздражение в ответ на жалкие попытки сестры подбодрить его, но сегодня он сам смотрел на нее с сочувствием. Она никак не могла нащупать ту линию поведения, на которой могла бы безопасно балансировать, общаясь с братом.
- Я просто в душе был, Кирюш, и минут через десять вернусь в свое обычное нездоровое состояние. Ты лучше расскажи, как сама? А Крис? Уже усыновила Далай Ламу?
Впервые за этот вечер Кира открыто и искренно рассмеялась.
- Слава Богу, нет еще. Правда, домой пока не собирается. Очень по тебе скучает. Велела передать привет и расцеловать...
Журчащую болтовню сестры Александр почти не слушал, иногда кивал как бы к месту и краем глаза следил за привычными движениями Катерины, готовящей для него по обыкновению крепкий чай. Вот она достает его любимую высокую чашку, наливает в нее заварку, добавляет кипяток, кусочек сахара и ароматный кругляшек лимона, не говоря ни слова, ставит приготовленный чай на стол перед Александром и незаметно покидает кухню. И все. Как будто и не было ее здесь. И только тонкая струйка пара напоминает ему о том, что еще минуту назад она была с ним.
Кира все не умолкает, а волшебный напиток в тонком фарфоре неумолимо остывает и очень скоро станет совсем холодным, безвкусным и совершенно никчемным, таким же, как его жизнь,
Александр подался вперед, протянул руку за чашкой, но вместо того чтобы взять ее вдруг смахнул со стола, пролив дымящуюся жидкость на свои босые ноги.

Еще одна порция ледяной воды в лицо. Еще, еще и еще. Как будто стало немного легче. Катя распрямилась над раковиной и скептически уставилась на свое отражение. Оно ей не понравилось. Хотя что тут удивительного? Задушевные беседы с Кирой, да еще на ночь глядя - то еще удовольствие и, похоже, банально лишили ее последних сил. А силы ей ой как нужны.
В последнее время она заметно расклеилась: утомлялась быстрее обычного и все чаще теряла свою железную выдержку, срываясь по пустякам. Вот и Кире сегодня досталось, а надо было сдержаться. Но сокрушаться о сказанном в запале было уже поздно. Слово не воробей, вылетело - и с концами. Наверное, она просто устала. Да, слишком длинным был этот день.
Тихо заурчало в животе, и свело желудок. Катя присела на краешек ванны и обхватила себя обеими руками, стараясь унять подступающую тошноту. А ведь она сегодня не ужинала и даже не обедала. Результат, как говорится, налицо. Еще немного и можно будет падать прямо на ходу. Вот только этого ей сейчас и не хватало.
Она все еще сидела на бортике ванны, размеренно покачиваясь, когда откуда-то издалека до нее донесся женский вскрик.
Катерина инстинктивно подорвалась с места и ринулась через всю огромную квартиру в противоположный ее конец, по пути сильно ударившись бедром о дверной косяк. Пронеслась по длинному коридору практически на автопилоте и, ничего не понимая, ворвалась в кухню, где несколько минут назад оставила Александра вдвоем с сестрой.
- Саша… Господи… Очень больно?.. Саша?.. - причитала Кира, сидя на полу.
Она забыла, что ему не больно, уже давно просто не может быть больно, но продолжала испуганно всхлипывать.
Катерина застыла, растерянно глядя на голые ноги Александра в осколках фарфора, с порозовевшей от ожога кожей и стремительно набухающей капелькой крови на синей жилке.
- Ну что вы стоите, Катя?! Делайте что-нибудь!
Капля стремительно увеличилась в размерах и, отяжелев до предела, алой слезой покатилась вниз, оставляя за собой яркую неровную дорожку.
Катя с трудом подавила первый спазм накатившей дурноты и, слегка пошатнувшись, попятилась назад.
Вслед за первой каплей побежала вторая. Но ее Катерина уже не увидела, тяжело осела на подкосившихся ногах и провалилась в темноту.

Очнулась она на диване в гостиной от резкого запаха нашатыря и ощущения чего-то холодного и влажного на своем лице. Вокруг толпились незнакомые люди, хотя, как потом оказалось, их было все лишь двое – врач неотложки и медсестра. Александр протирал ее лоб и виски мокрым полотенцем, и Катя не сразу заметила, что руки у него дрожали, и глаза были каким-то странными. Он как будто был не в себе. Смотрел на жену с совершенно немыслимой, смятенной улыбкой и ничего не говорил. Даже формального «Как ты?» так и не спросил.
Молодой симпатичный доктор сидел здесь же, держал Катерину за запястье и сосредоточенно следил за стрелкой секундомера на своих часах. Сосчитав про себя пульс пациентки и сделав одному ему известное умозаключение, он вскинул на Катю ироничный взгляд.
- Ну, что же вы, девушка, так долго в себя не приходили? Мужа своего так перепугали… Он аж с каталки своей вскочил. А вы случайно не…
- Нет! - слишком поспешно ответила Катя. – Нет, все в порядке… Правда... Переутомилась наве… Что?..
Она осеклась на полуслове и потрясенно уставилась на врача.
- Что вы сказали?
- Я сказал… - но она не дала ему договорить.
- Саша?.. – она резко поднялась, умудрившись даже ноги с дивана спустить, отчего в глазах замелькали черные пятна.
Врач, прихватив Катерину за плечи, попытался вернуть ее в прежнее положение, но Катя от него только отмахнулась.
Доктор укоризненно покачал головой.
- Ну, голубушка, этак вы и меня до инфаркта доведете. Никуда ваш муж от вас не убежит. Во всяком случае, пока. Да и вам так скакать не советую.
Но она его уже не слышала, вглядывалась в сияющее лицо Александра и никак не могла поверить.
- Саша… правда?.. Это правда? - она робко поглаживала его колени и хотела услышать подтверждение именно от него, хотя лихорадочный огонь в его глазах говорил ей больше, чем любые возможные слова.
- Правда.
Александр опустил взгляд на свои ступни, которые по-прежнему покоились на металлической перекладине его кресла и, собрав воедино все свои силы, едва заметно пошевелил большим пальцем пострадавшей ноги.

Остаток вечера прошел в возбужденной суете.
Обаятельный доктор все-таки заставил Катерину снова прилечь. Что-то говорил про анемию, нервное истощение и о том, что надо бы себя поберечь. На цветном листочке с какой-то рекламой нацарапал рекомендации, кивнул медсестре и заторопился восвояси. На выходе из гостиной притормозил и, бесцеремонно указав пальцем на все еще изумленную Киру, бросил: «А вам, девушка, - валерианки». Развернулся, сделал несколько шагов, но снова остановился и, подумав немного, добавил: «Всем – валерианки», - удовлетворенно кивнул и, не прощаясь, удалился.
Кира задержалась еще немного. Она все порывалась позвонить личному врачу Александра и договориться о срочном приеме без предварительной записи, но время перевалило уже за полночь, и от этой затеи пришлось отказаться, отложив ее до завтра.
Сестру Александр провожал сам, не позволив Катерине вставать.
Это чудо, так нежданно случившееся с ним, оказалось настолько необъятным, что не умещалось внутри, и в унисон охватившей его эйфории вторило воображение, нетерпеливо рисующее радужные картины его новой жизни.
Перед ним замаячила не просто надежда, но вполне реальная перспектива избавиться от унизительного статуса инвалида. Да, это только начало, всего лишь первый шаг, но Александр сделал его, он смог. И ничто не могло омрачить его счастье, ни долгие месяцы предстоящей реабилитации, ни тяготы изматывающей терапии. Теперь он горы свернет и не перед чем не остановится. Он все будет делать сам и только сам, без чьей-либо помощи. Только он.
Все еще пьяный от нахлынувших на него эмоций, Александр вернулся в гостиную.
Катя все-таки поднялась. Она сидела на диване, сцепив в замке вытянутые руки, и смотрела в одну точку. Бледная, решительная и какая-то измученная. И вопреки переполнявшей его радости со дна души всколыхнулось чувство вины, напомнив Александру о том, какой скотиной он был все это время.
Он подъехал к ней незаметно, вручную управляя коляской, и уперся в ее колени своими. Катя подняла на него глаза, и ему стало не по себе. То ли от неожиданной грусти во взгляде, то ли от целомудренно материнского жеста, которым она коснулась его лица.
Он поймал ее ладонь у своей щеки и сильнее прижался к ней. В мозгу тревожно забилась какая-то дурная мысль, но он никак не мог поймать ее за хвост. Все силился сказать "Прости...", но та шальная мысль сбивала его и путала.
- Ты сможешь, - сказала Катя. - Ты сам... Ты справишься... Я уверена.
И вдруг он все понял. Понял с такой пронзительной ясностью, что сердце в груди взволнованно зачастило.
Он моментально посерьезнел и медленно качнул головой.
- И не вздумай уйти от меня.
- С чего ты взял?..
Он лишь сильнее сжал ее холодные пальцы.
- Как же мне не знать... ведь ты мое зеркало.

Конец.

@темы: НРК, Саша/Катя